Роберт О`Брайен - Миссис Фрисби и крысы НИПЗ

Роберт С. О’Брайен

Миссис Фрисби и крысы НИПЗ

Болезнь Тимоти Фрисби

Миссис Фрисби, мать семейства полевых мышей, жила в подземном доме в огороде фермера по имени мистер Фитцгиббон. Это был зимний дом, в который полевки перебираются, когда еды становится мало, а жить в лесах и на лугах слишком трудно. В щедрой земле на грядках фасоли, гороха и спаржи остается полно еды для мышей, после того как люди собирут очередной урожай.

Миссис Фрисби с семьей особенно повезло с домом. Это был слегка поврежденный кирпич с пустотами и двумя большими сквозными дырами; его как-то летом оставили в огороде, он лежал практически полностью закопанный, и лишь один уголок торчал над землей, именно так его и нашла миссис Фрисби. Он лежал таким образом, что целые части кирпича образовывали водонепроницаемую крышу и пол, а дырки служили двумя просторными комнатами. Из-за проложенных пучков листьев, травы, кусочков ткани, шариков хлопка, перьев и других мягких вещей, которые собрали миссис Фрисби и ее дети, в доме всю зиму было тепло, сухо и уютно. Благодаря туннелю, ведущему на поверхность сада, выкопанному так, что он был несколько больше, чем мышь, и несколько меньше, чем лапа кошки, в доме был вход, воздух, а в гостиной даже свет. В спальне, расположенной во второй дырке, было тепло, но темно, даже в середине дня. Короткий туннель в земле за кирпичом соединял обе комнаты.

Несмотря на вдовство (ее муж умер прошлым летом), миссис Фрисби благодаря удаче и упорному труду могла содержать семью, у нее было четверо детей, счастливой и сытой. В январе и феврале приходилось труднее всего; пронизывающий мороз, начинался в декабре и продолжался до марта, к февралю заканчивался горох и фасоль (не без помощи птиц), корни спаржи становились твердыми, как камни, а картофель размораживался и замораживался столько раз, что приобретал вязкость и мерзкий вкус. Однако семейство Фрисби жило тем, что было, и кое-как им удавалось не голодать.

А потом однажды в конце февраля младший сын миссис Фрисби, Тимоти, заболел.

В тот день утро было сухим морозным и солнечным. Миссис Фрисби, как всегда, рано встала. Она спала с детьми на кровати из собранного пуха, шерсти и кусочков тряпья, теплой как мех.

Аккуратно поднявшись, чтобы не разбудить детей, на тихо прошла по короткому туннелю в гостиную. Там было не тепло, но и не холодно. Она осмотрела запасы еды в кладовой, которая представляла собой углублении в земле, выложенное маленькими камнями, за гостиной. Еды хватало, но все же ее вид угнетал миссис Фрисби, потому что каждый день, каждый раз на протяжении последнего месяца они ели одно и то же. Жаль, что она не знала, где раздобыть немного салата или маленькое яйцо, или кусочек сыра или булочки. Недалеко в курятнике яиц было предостаточно. Но с курицами и их яйцами полевке не справиться, слишком уж большими они были; и кроме того, между огородом и курятником был большой участок кустов и травы, местами довольно высокой. Территория кошек.

Она поднялась по туннелю, усами вперед, и осторожно огляделась. Воздух был холодным, на земле и мертвых листьях на краю леса у грядки лежал толстый слой наста.

Миссис Фрисби отправилась по аккуратно изборожденной земле, а как только дошла до забора, повернула направо, и пошла по границе леса, ища яркими круглыми глазами кусочек моркови, замерзший пастернак или хоть что-то зеленое. Но в это время года не было ничего зеленого, кроме еловых иголок и листьев падуба – ни то, ни другое ни мышь, ни кто-либо из животных, если на то пошло, не ели.

А потом прямо перед собой она и вправду увидела что-то зеленое. Она дошла до дальнего угла сада и там, где лес доходил до самого забора, был пенек. В пне было дупло, из которого торчало что-то, походившее на лист.

Миссис Фрисби без труда преодолела проволочную изгородь для скота, но с осторожностью подошла к дуплу. Если пень был жилищем, каким он казался, то невозможно было сказать, кто или что там живет.

Примерно в полуметре от дупла она замерла, присмотрелась и прислушалась. Она ничего не слышала, но отсюда смогла разглядеть, что было таким зеленым. На самом деле оно было желто-коричнево-зеленым; это был кусочек кукурузной шелухи. Но что он там делал? Кукурузные поля были в другой стороне фермы, далеко от пастбища. Миссис Фрисби аккуратно подкрадывалась все ближе и ближе, а потом забралась на пенек и вгляделась в дупло. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что нашла сокровище: запас еды на зиму, старательно собранный, а затем по каким-то причинам забытый или оставленный.

Но кто его собрал? Может енот? Не похоже, слишком далеко от ручья. Скорее похоже на запас белки или сурка. Она знала, что и те, и другие спокойно угощались кукурузой каждый год, они были достаточно сильными, чтобы донести и сделать запасы.

Но кто бы их ни сделал, почему они оставили хранилище? А потом она вспомнила. В ноябре с окраины леса доносился звук, заставлявший лесных животных трястись от страха в своих убежищах – звук выстрелов охотничьих ружей, звук, сопровождавшийся для кого-то огненно-жгучей болью. Некоторым животным уже не понадобятся их запасы.

Однако, так как миссис Фрисби даже не знала, что это было за животное, а тем более его имени, она не могла пролить много слез над ним – и еда была едой. Это был и не зеленый салат, но она и ее дети обожали кукурузу, а в пне лежало восемь больших початков, значительный запас для мышиной семьи. Под кукурузой она увидела горстку свежих горошин (опять-таки с другого конца фермы), несколько орехов гикори и кучу сухих, сладко пахнущих грибов.

Передними лапами и острыми зубами она вытащила часть кукурузной шелухи и сложила ее вдвое, чтобы она послужила сумкой. Потом она набрала столько желтых зерен, сколько могла легко унести и, положив их в сумку, поспешила домой. Она сможет вернуться за остальным после завтрака вместе с детьми.

Она залезла в дом, таща за собой кукурузу. Войдя, она радостно позвала:

– Дети! Просыпайтесь! Посмотрите, что я принесла на завтрак. Сюрприз!

Они, торопясь, прибежали, в восторге протирая глаза, потому что любой съедобный сюрприз был редкостью и роскошью в ужасно холодную зиму. Тереза, старшая, прибежала первой; сразу за ней был Мартин, самый большой, сильный и быстрый мышонок, темноволосый и красивый, как его бедный отец. Потом появилась Синтия, младшая, стройная симпатичная мышка со светлой шерстью, которая на самом деле была слегка ветрена и чересчур любила танцы.

– Где? – спросила она. – Что? Где сюрприз?

– Где Тимоти? – спросила миссис Фрисби.

– Мам, – ответила все знающая Тереза. – Он сказал, что болен и не может встать.

– Быть такого не может. Мартин, скажи своему брату, чтоб вылезал из кровати, иначе он не получит завтрака.

Мартин послушно помчался в спальню, но через мгновение вернулся один.

– Он говорит, что слишком болен, он не хочет завтракать, его не привлек даже сюрприз. Я потрогал его лоб, он просто горит.

– О Боже, – сказала миссис Фрисби. – Кажется, он и вправду болен. – Тимоти был известен тем, что время от времени притворялся больным, когда на самом деле был здоров. – Вот, можете завтракать, оставьте для Тимоти, а я пойду и посмотрю, что случилось.

Она открыла зеленую сумку и положила кукурузу на стол, разделив на пять равных частей. Обеденный стол был кусочком забора, поддерживаемый с обеих сторон камнями.

– Кукуруза! – прокричал Мартин. – О, мама! Где же ты ее нашла?

– Ешьте, – сказала миссис Фрисби. – Чуть позже я покажу вам, потому что там, где она лежит, ее еще больше. И она исчезла в маленьком коридоре, который вел в спальню.

– Ее еще больше, – повторил Мартин, сев рядом с сестрами. – Звучит так, что нам хватит до дня переезда.

– Надеюсь, – ответила Синтия. – А когда мы переезжаем?

– Через две недели, – знающе произнес Мартин. – Может, через три.

– О, Мартин, ты так уверен? – запротестовала Тереза. – Что если будет холодно? А может Тимоти не выздоровеет?

От этой ужасной мысли, внезапно возникшей, они все разволновались и затихли. А потом Синтия сказала:

– Тереза, не будь пессимисткой. Конечно, с ним все будет в порядке. У него всего лишь простуда. Вот и все.

Она доела кукурузу, как и остальные.

В спальне миссис Фрисби потрогала лоб Тимоти. Он и в самом деле был горячим, усеянным капельками пота. Она пощупала его пульс и в ужасе отпустила его руку.

– У тебя болит живот?

– Нет, мам. Я чувствую себя хорошо, только холодно, и когда встаю, голова кружится. И еще мне трудно дышать.

Миссис Фрисби беспокойно вгляделась в его лицо, она бы посмотрела и язык Тимоти, но в темной комнате она видела лишь размытые очертания его головы. Он был самым худым из ее детей, с темной шерстью, как у отца и брата. У него была узкая мордочка, глаза были необычно большими и блестящими, когда он говорил, они словно светились мыслью. Миссис Фрисби знала, что он был самым умным и рассудительным среди ее детишек, хоть никогда и не произнесла бы этого вслух. Но Тимоти также был и самым слабым: когда приходила пора простуд, гриппа и вирусных инфекций, он первым их подхватывал и последним выздоравливал. Он также, – возможно, в результате этого, был склонен к ипохондрии. Но на этот раз не было сомнений, что он действительно болен. У него была высокая температура, а пульс сильно учащен.